— До сих пор одна из них, — рассказывал мне
автор дневника и очевидец, — она уж и тогда-то не молода была, теперь совсем старуха, я ей накладку каждое воскресенье делаю, — каждый раз в своем блудуаре со смехом про этот вечер говорит… «Да уж забыть пора», — как-то заметил я ей. «И што ты… Про хорошее лишний раз вспомнить приятно!»
Проезжая через село Гореничи, где настоятельствовал сам
автор дневника, преосвященный был ласков; разговаривал с женою отца Фоки и его дочерями; хвалил вышитую икону, выпил стакан чаю, «покушал ушички и свежейшего ляща и проч. и запил мадерою».
Неточные совпадения
Есть, прежде всего,
дневник, который
автор вел из года в год, изо дня в день.
Последние строки этого
дневника такие: «Наш завтрак состоял из пол-ложки глицерина и куска сапога. Один бог знает, что будет с нами дальше…», и еще: «…съеден последний кусок сапога…» Жизнь
автора кончилась с этими строками.
Глумов (садится к столу). Эпиграммы в сторону! Этот род поэзии, кроме вреда, ничего не приносит
автору. Примемся за панегирики. (Вынимает из кармана тетрадь.) Всю желчь, которая будет накипать в душе, я буду сбывать в этот
дневник, а на устах останется только мед. Один, в ночной тиши, я буду вести летопись людской пошлости. Эта рукопись не предназначается для публики, я один буду и
автором, и читателем. Разве со временем, когда укреплюсь на прочном фундаменте, сделаю из нее извлечение.
Гораздо большее, вероятно, будет раскрыто в другую пору
дневником Бенни и его бумагами, а пока это сделается удобным (что, конечно, случится не при нашей жизни), человека, о котором мы говорим, можно укорить в легкомысленности, но надо верить ручательству Ивана Сергеевича Тургенева, что «Артур Бенни был человек честный», и это ручательство
автор настоящих записок призывает в подкрепление своего искреннего рассказа об Артуре Бенни, столь незаслуженно понесшем тягостнейшие оскорбления от тех, за чьи идеи он хотел жить и не боялся умереть.
Елена делает о Берсеневе очень меткое замечание в своем
дневнике (на который вообще
автор не пожалел своего глубокомыслия и остроумия): «Андрей Петрович, может быть, ученее его (Инсарова), может быть, даже умнее…
И сам
автор этого «
дневника», тогда еще молодцеватый и задорный, был среди нас и даже, может быть, служил для многих образцом в тонкой науке волокитства, которую он практиковал, впрочем, преимущественно «по купечеству».
Автор помещает несколько страниц из ее
дневника.